Святополкъ оканныи помысли в себѣ, рекъ: «Се, уже убих Бориса; како бы погубити Глѣба». Приимъ Каиновъ смыслъ, съ вѣстью посла къ Глѣбу, глаголя сице: «поиди вборзѣ, отець тя зовет, и нездравить ти велми». Глѣбъ же въборзѣ въсѣдъ на конѣ, с маломъ дружины поиде: бѣ бо послушливъ отцу и любимъ отчемь. И пришедшю ему на Волгу на конѣ, и потъчеся конь во рвѣ, и наломи ногы мало; и прииде къ Смоленьску, и поиде от Смоленьска, и яко близъ бѣ мѣсто строино, и ста на рѣкы на Смядынѣ в кораблици. В се же время пришла бѣ вѣсть къ Ярославу от Передславы о отни смерти, и посла Ярославъ къ Глѣбу, глаголя: «отець ти умерлъ. а брат ти убиенъ от Святополка». Се слышавъ Глѣбъ, възьпи съ слезами, плачася по отци, паче же и о братѣ, и нача молитися съ слезами, глаголя: «увы мнѣ, господи, луче бы ми умрети съ братомъ, нежели жити на свѣтѣ семъ прелестьнѣмъ. Аще бо быхъ, драгыи мои брате, видѣлъ бы есмь лице твое аггельское, то и селика постиже мя; уне ми бѣ с тобою умрети, господине мои; нынѣ же азъ что сътворю, умиленныи и очюжденныи от твоея доброты и от отца моего многыя доброты. О, честнѣишии мои господине и драгыи брате, аще еси деръзновение получилъ у господа, моли о моемъ унынии, дабы и азъ сподобленъ былъ ту же страсть прияти и с тобою жити, неже въ свѣтѣ семъ прелестьнѣмъ». И сице ему стенющю и плачющю и въздыхающю, слезами омачающю, и часто бога призывающе, приспѣша внезапу, послании от Святополка злыя слугы. Святыи же шедши въ кораблецѣ, и срѣтоша усть рѣкы Смядынѣ; тогда оканныи оступиша в корабли. Поваръ же Глѣбовъ, именемь Торчинъ, иземь ножь, зарѣза Глѣба вборзѣ, яко агня незлобиво, мѣсяца септября въ 5 день; и принесеся жерътва чиста, и възиде на небесныя обители къ господу, и узри желаемаго си брата, и въсприяста вѣнца нетлѣнныя. Оканныи же убиица възратишася, и приидоша [къ] пославшему я. Яко сказаша Святополку, яко: «Створихомъ повелѣная тобою»; си слышавъ, възвеселися душею и сердцемь. И убиену же Глѣбови и повержену на мѣстѣ пусти межи двѣма колодама, якоже рече Давыдъ: «хранить господь вся кости ихъ, ни едина же от них не скрушится»; и сему убо святому лежащу долго время, и не оста в невѣдѣнии и небрежении отинуд пребыти, нь показа, овогда видѣша столпъ огненъ, овогда же свѣща горяща; и пакы пѣниа аггельская слышаху мимоходяще гостие, инѣи же, яко и ловы дѣюще и пасуще. Сиа же слышаще и видяще, не бы памяти ни единому же их о възыскании телесе святого; ясно бо вси вѣдаху, яко въ Смоленьскѣ убиенъ, нь не вѣдяху, кде положенъ. Тогда помянуша, яко видѣша и свѣт велии в пустѣ мѣстѣ, и свѣща горяща; и то слышавше, послаша искатъ телесе святого съ честными кресты, и налѣзоша его, идѣже бяху видѣли. И привезъше и, и положиша его в Вышегородѣ, идеже лежит тѣло блаженаго Бориса, раскопавше землю, и тако положиша блаженое и святое тѣло, якоже бѣ лѣпо и честно.

Убиение Глѣбово, брата Борисова, сына Владимера, Муромского. И не доселѣ годѣ устави убииство окаанныи Святополкь, но и на болшаа неистовяся начатъ простиратися, и яко видѣ себе желание сердца своего получивша, абие не въспомяну злаго своего убииства и многаго съблажнения, и ни поне мало на покаание въсклонися; но ту абие вьниде въ сердце его сатана, и начатъ подьстрѣкати его вящьшаа и горшаа съдѣати, и множаиша убииства. И глаголаше бо въ души своеи окаанныи: «Аще бо доселѣ оставлю дѣло убииства моего, то двоего имамъ чаяти: яко услышатъ мя братиа моя, иже варивше мя вьздадятъ ми горша сихъ; аще ли не сице, то ижденутъ мя, и княжение мое прииметь инь, и въ дворѣхь моихъ не будеть живущаго; зане егоже Господь възлюби, азъ погнахъ, и кь болѣзни язву преложихъ, приложу убо безаконие кь безаконию, обаче грѣхъ матере моеа не очиститъ ми ся и сь праведными не напишуся, но да потреблюся отъ книгь животныхъ.» Якоже и бысть, еже послѣди скажемъ; нынѣ же, нѣсть время, но на предлежащее възвратимся. И сиа на умѣ си положивь злыи сьвѣтникь диаволовь, посла по блаженнаго Глѣба въ Муромъ, рекь: «поиди въборзѣ, отецъ тя зоветъ и не здравитъ бо велми.» Онъ же вборзѣ и вмалѣ болярь въсѣдь на конь поиде; и пришедшу ему на Волгу, на усть рѣки Тъми, на поли подчеся подъ нимъ конь во рвѣ, и надломи ему ногу мало; и на томъ мѣстѣ нынѣ манастырь Бориса и Глѣба, зовомыи Втомичии; онъ же всѣдъ въ насадъ, поиде Волгою, и яко прииде кь Смоленску и поиде отъ Смоленска въ кораблеци, яко зрѣимо едино, и ста на Смядыни; и въ се время приславь къ нему Ярославъ, глаголя: «не ходи, брате, отець нашь умре, а братъ твои убитъ отъ Святополка». И яко сиа услыша блаженнии, възопи плачемъ великымъ и горкымь и печалию сердечною, и сице глаголаше: «увы мнѣ, Господи мои Отче! о двою плачуся, и двоимъ сѣтованиемь сѣтую и тужу; увы мнѣ, Господи мои! плачуся по отцѣ, плачу же ся паче и зѣло отчаяхся по тебѣ, брате мои и господине Борисе, како прободень еси? како безъ милости прочее смерти предася? како не отъ врага, но отъ своего брата пагубу въсприялъ еси? увѣ мнѣ! уне ми бяше съ тобою умрети, нежели уединену и усирену отъ тебе въ семъ житии пожити. Азъ мняхъ въ житии семъ аггелское твое лице узрѣти, то селика туга постиже мя; нынѣ же что сътворю, умиленъ и отчюжень отъ твоеа доброты и отца моего многаго разума? О милыи мои брате и господине! аще еси получиль дръзновение у Господа, моли оу моемъ унынии, да быхъ и азъ подоблень былъ туже страсть приати и съ тобою жити, неже въ свѣтѣ семъ прелестнѣмь и суетнымъ». Сице ему стенющу и плачущу, и слезами землю мочащу, и съ въздыханиемь часто Бога призывающу, и се вънезаапу приспѣша посланнии отъ Святополка злыа его слугы и немилостивии кровопивици, братоненавидци лютии зѣло, сверѣпаго звѣря душу имуще; святыи же поиде въ кораблеци, и срѣтошася устьи Смядыни, и яко узрѣ ихъ, радовашеся душею; они же узрѣвше омрачаахуся, и гребяху къ нему, сии же мняшеся цѣлование приати отъ нихь. И яко быша равно пловуще, начаша скакати злии они въ лодию его, обнажени меча имуще въ рукахъ блещащася акы вода; и абие всѣмъ весла изъ рукь испадоша, и вси отъ страха омрьтвѣша. И се видѣвъ блаженныи, разумѣ яко хотятъ его убити, възрѣвь къ нимъ умиленныма очима, и слезами лице свое омываа, съкрушеннымъ сердцемь и смиренымъ разумомъ и частымъ въздыханиемь, весь слезами разливаася, а тѣломъ утръпаа, жалостнои гласъ испущааше, сице глаголя: «не дѣите мене, братиа моа милаа и драгаа, не дѣите мене, господые мои, аще ли каа обида, ничтоже вы зла сътворихъ, не брезѣте мене; кую бо обиду сътворихъ брату моему и вамъ, братие и господые мои? аще ли каа обида, ведѣте мя кь князю вашему и къ моему господину и брату; помилуите юность мою, господые мои; вы ми будете господье, а азъ вамъ рабь; не пожнѣте мене отъ житиа незрѣла, не пожнѣте класа не уже съзрѣвша, но млеко безлобиа носяща, не порѣжите лозы не до конца възрастьши, а плодъ имуща. Молю вы ся и миль ся дѣю, убоитеся рекшаго усты апостолскы: не дѣти бываите умы, незлобиемъ же младенствуите, а умы сьврьшены бываите; азъ, братие, незлобиемь и възрастомъ младеньствую; се нынѣ нѣсть убииство, но сырорѣзание. Что зло сътворихь, свѣдительствуите ми, и нежалую си? Аще ли крове моеа насытитися хощете, то уже въ руку вы есмь, братие, и брату моему вашему князю». Они же ни по единого словесе не постыдѣшася, ни мыслию приклонишася, но якоже сверѣпии звѣрие нападоша, и тако въсхытиша его. Онъ же видѣвъ, яко не вънемлютъ словесе его, начатъ глаголати сице: «Спасиися милыи мои господине, отче Василие! спасися мати, госпоже моа! спасися брате Борисе мучениче, старѣишино уности моеа! спасися и ты брате поспѣшителю Ярославлю! Спасися и ты, брате, и враже Святополче! Спаситеся и ви братие и дружино, и вси спаситеся! Уже бо не имамъ васъ видѣти въ житии семъ, зане разлучаемъ есмь отъ васъ нужею». И глаголаше плачася: «Василие, господине мои отче! Приклони ухо твое и услыши гласъ мои, призрпии виждь приключьшаяся чаду твоему, како безъ вины закалаемъ есмь; увы мнѣ! Слыши небо и внуши земле; и ты, Борисе, брате услыши гласъ мои; отца моего Василиа призвахъ, и не послуша мене; виждь скрьбь сердца моего и язву душа моеа, виждь течение слезъ моихь акы рѣку, и никтоже не внемлеть ми; но ты убо помяни и помолися о мнѣ кь общему всѣхь Владыцѣ, яко имѣа дръзновение и предстоа у престола его». И начатъ молитися сице: «Боже щедрыи, и премилостивыи Боже! слезъ моихъ не премльчи, но умилися на мое уныние и виждъ съкрушение сердца моего, се бо закалаемь есмь не вѣмъ что ради, или за которую обиду азъ не свѣмъ; ты вѣси, Господи мои! вѣмъ тя, рекша къ своимъ апостоломъ: яко за имя мое, мене ради възложатъ на вы рукы и предани будете родомъ и другомъ, и братъ брата предасть на смерть, и умрътвятъ вы имени моего ради; и пакы: въ трьпени вашемъ стяжите душа ваша. И виждь Господи и суди; се готова душа моа предъ тобою, Господи, и тебѣ славу възсылаемъ, Отцу и Сыну и Святому Духу, нынѣ и присно и въ вѣкы вѣкомъ, аминь». Таче възрѣвь къ нимъ, умиленымъ, измолкшимъ гласомъ рече: «то уже приступльше кончаите, на не же есте послани.» Тогда окаанныи Горясѣрь повелѣ зарѣзати въскорѣ. Поваръ же Глѣбовъ, именемъ Торчинь, иземъ ножь, и имъ блаженнаго и закла его, акы агня незлобиво, въ лѣто 6524 [1016], мѣсяца сентября въ 5 день, индикта 14, круга слънечнаго 7, а луннаго 7, алфа 1, граница и законныа рукы 27, епакты 1, фимилиосъ 20, въ день понедѣлникъ. И принесеся Господеви жрьтва чиста и благоугодна; и възыиде въ небесныа обители кь Богу, и узрѣ желаемаго си брата, и въсприаста въкупѣ вѣнца небесныа и нетленныа, егоже и въжеласта, и възрадовастася радостию неизреченною, юже улучиста братолюбиемь своимъ. Якоже рече Давыдь: се коль добро и коль красно еже жити братии въкупѣ! Окааннии же они убиици възвратишася, и приидоша кь пославшему ихь окаанному Святополку; якоже рече Давыдь: да възвратятся грѣшници въ адъ, и вси языци забывающеи Бога; и пакы: оружие извлекоша грѣшници, и напрягоша лукъ заклаты правыа сердцемь, и оружиа ихъ въниидуть въ сердца ихъ, и луци ихь съкрушатся, яко грѣшници погыбнуть, исчезающе яко дымъ исчезоша. И яко сказаша Святополку: «Яко сътворихомъ повелѣнное тобою», и си слышавь окаанныи, възвеселися душею и възнесеся сердцемь. И събыстся реченыое пророкомь Давыдомъ: что ся хвалиши, о злобѣ, силныи? и безаконие весь день и неправду умысли языкь твои; възлюбиль еси злобу паче благостыню, и неправду неже глаголати правду; възлюбилъ еси вся глаголы потопныа и языкъ лестивь: сего ради Богъ раздрушитъ тя до конца, въстръгнетъ тя и преселитъ тя отъ села твоего, и корень твои отъ земля живущихъ. Якоже рече Соломонь: азъ вашеи погыбели посмѣюся, яко радуюся, яко грядетъ на вы пагуба; тѣмже снѣдятъ дому своего плоды, и своеа нечистоты насытятся.

Костянтинъ же бяше тогда въ Новѣгородѣ, и разгнѣвася на нь великыи князь Ярославъ, и поточи и в Ростовъ, и на 3-ее лѣто повелѣ его убити в Муромѣ, на рѣцѣ на Оцѣ.

Въ лѣто 6528 [1020]. Константинъ Добрыничь бяше тогда въ Новогородѣ, и разгнѣвася на нь великии князь Ярославь, и поимавь поточи его въ Ростовь; и на третие лѣто повелѣ убити его въ Муромѣ, на рѣцѣ на Оцѣ.

В лѣто 6596 [1088]. Взяша блъгаре Муром.

Въ лѣто 6596 [1088]. Святополкь иде изъ Новогорода къ Турову на княжение; а въ Новѣгородѣ сѣде Давыдъ Святославичь; а болгари взяли Муромъ.

Того же лѣта прииде Олегь Святославичь ис Томуторокани съ половци Чернигову, на князя Володимера Всеволодича Манамаха Онъ же сътвори съ нимь миръ, и иде вь Переяславль, вь свою отчизну, а Олегь сѣде въ Черниговѣ, на столѣ отца своего Святослава Ярославича. Егда бо раздѣлишася трие Ярославичи всею Рускою землею, взя болшии, Изяславъ, Киевь и Новогородъ и иные грады Киевскаго предѣла, рекше западную страну , а Святославу Ярославичу достася Черниговъ и вся страна восточнаа и до Мурома, а Всеволоду Переяславль и вся полунощная, Ростовъ и Бѣлоозеро, и все Поволжие; того ради и прииде Олегь Святославичь на Володимера, занеже то бяше столъ отца его.

Того же лѣта Давыдъ Святославичь, братъ Олговь, иде изъ Новагорода кь Смоленьску; и Новогородци послаша по Мстислава Володимерича Манамахова въ Ростовь, и иде кь нимъ. А Изяславь Володимеричь Манамашь иде изъ Курска къ Мурому, и приаша его муромци.

В лѣто 6604 [1096]. Тое зимы бои бысть князю Мьстиславу Володимеричю и брату его Вечеславу, и новогородьцемъ, и ростовцемъ на Колагшѣ, и побѣдиша Олга Святославича. Олегъ же прибѣже къ Мурому и затвори Ярослава в Муромѣ, а самъ вниде въ Стародубъ и оттуду иде къ Рязани.

Въ лѣто 6604 [1096]. Князь великии Святополкь и Володимерь Всеволодичь послаша кь Олгу Святославичу въ Черниговъ, зовущи его кь Киеву, хотящи положити межи себе порядъ предъ кианы; онъ же не вьсхотѣ ити къ нимъ, възбоявся. И поидоша на него ратию кь Чернигову, онъ же выбѣжа вь Стародубъ, и пришедше оступиша его въ градѣ, и стояша 33 днеи; онъ же изнемогь, вьсхотѣ мира, и даша ему миръ, ркуще: «Иди кь брату Давыду, кь Смоленьску, и съ нимь прииди къ Киеву, и тамо управу положимъ». Тогда Бунякь воева у Киева; а Олга не прияша смолняне, и иде къ Мурому.

Того же лѣта князь великии Святополкь и Володимеръ побиша половець у Переяславля; ту же убиша Торканя князя, тестя Святополча. Пакы второе прииде Бонякь къ Киеву, и многа зла сътвори, и манастырь Печерскыи пограби, а черньци изсѣче, и многы люди изсѣче и поплѣни. Олегь же Святославичь оть Смоленска поимъ воа, иде къ Мурому; и выиде противъ его Изяславъ Володимеричь, и бысть имъ бои, и ту убиень бысть Изяславь Володимеровичь Манамаховъ; а Олегъ сѣде въ Муромѣ , и поима ростовци, и суздалци, и бѣлозерци, и покова ихь, а самъ шедъ взя Суздаль и Ростовь.

Бои на Колакшѣ. Слышавъ же то Мьстиславь Володимеричь Манамаховь въ Новѣгородѣ, что Олегь Святославичь, дядя его, брата его Изяслава уби, а Муромъ взя, и Суздаль и Ростовь его отчину, и посла къ нему изъ Новогорода, глаголя: «Поиди въ Муромъ вь свою отчину, а моеа отчины останися». Онъ же того не послуша, но хотяше подъ нимъ и Новгородъ приати, а по земли Ростовскои дань поча брати. Поиде же на нь Мьстиславь съ новогородци, и прииде къ Суздалю, а Олегь бѣжа къ Мурому; а ко Мстиславу прииде помочь отъ отца его Володимера Всеволодича, изъ Руси, братъ Вячеславь съ половци. И бысть имъ бои у Суздаля, на Колакши, въ четвертокь 2 недѣли поста; и побѣже Олегь къ Мурому и къ Рѣзаню, з братомъ Ярославомъ, а Мьстиславъ шедъ по немъ и выгна его оттуду, а грады за себе взя; а Олегь иде кь Смоленску, и оттуду смирися з братиею.

Въ лѣто 6637 [1129]. Преставися Ярославъ Святославичь въ Муромѣ.