О убиении Бориса и Глѣба. Святополкъ сѣде в Киевѣ по отци, и съзва кыянѣ и нача даяти имѣние имъ; они же приимаху, и не бѣ сердце их с нимъ, яко братья ихъ бяху с Борисомъ. Борису же возвратившюся с вои и не обрѣтшю Печенѣгъ, вѣсть прииде к нему, яко «отець ти умерлъ». И плакася по отци, велми бо любимъ бѣ отцемъ паче всѣх; и пришед ста на Алтѣ. Рѣша же дружина отня: «Се, у тебе есть дружина отня и вои бещислено; пакы поиди и сяди в Киевѣ на столѣ отьнѣ». Он же рече: «не буди того мнѣ взяти, ни рукы подняти на брата старѣишаго; аще отець мои умре, то сь ми будеть во отца мѣсто». Се слышавше, разидошася раздно от него; Борисъ же стояше съ отрокы своими. Святополкъ же, исполнивъся безакониа, Каиновъ смыслъ приимъ, посла къ Борису, глаголя, яко: «С тобою хошу любовь имѣти и къ отню придам ти», льстя под нимъ, како бы погубити. Святополкъ же прииде в Вышегород нощью, отаи призвав же Путшю и вышегородчкыя боярьци, и рече имъ: «Прияите ми всѣмъ сердцемь». Рече же Путша с вышегородскыми боярьци: «можем главы своя сложити за тя». Онъ же рече имъ: «не повѣдуще никому же, шедше, убиите брата моего Бориса». Они же скоро обѣшашася се створити. О сяковыхъ бо Соломонъ рече: «скори суть пролити кровь бес правды тии бо обѣщаются крови, собрати собѣ злая; сих пути суть коньчавающих безаконие, нечестьемъ душю свою емлют». Послании же приидоша на Алто поле нощью. и подступиша же ближе и слышаша глас блаженаго Бориса, поюща заутренюю: бѣ бо ему вѣсть уже, яко хотять убити и. Въставъ, нача пѣти: «господи, что умножишася стужающи ми; мнози, въсташа на мя; мнози глаголют о души моеи»; и пакы: «яко стрѣлы твоя унзоша во мнѣ; яко азъ на раны готовъ, болезни моя пред мною есть выину»; и пакы глаголаше: «господи, услыши молитву мою, внуши моление мое истиною твоею, услыши мя правдою твоею, не вниди в суд с рабомъ твоимъ; яко не оправдится пред тобою всякъ живъ, яко погна врагъ душю мою». И концавъ псаломъ, и видѣ, яко посланѣ суть губить его, и нача пѣти псалтырю, глаголя, яко «обиидоша мя унци тучни и сборъ злобывых осѣде мя. Господи боже мои, на тя уповахъ, спаси мя и от всѣх гонящих избави мя». Посемъ же нача пѣти канон; таче, концавъ заутренюю, помолися, глаголя, зря на икону, на Владычнь образъ: «господи Исусе христе, иже симъ образомъ явися на земли спасениа ради нашего, изволивыи своею волею пригвоздитися на крестѣ, волею приимъ страсть грѣх ради нашихъ, и мнѣ тако сподоби прияти страсть; се же не от противникъ приемлю, нь от своего брата, и не сътвори ему, господи, в семь грѣха». И помолившюся ему, возлеже на одрѣ своемъ. И се нападоша, яко звѣрие дивии. около шатра, и насунуша копьи, и прободоша Бориса и слугу его, и падоша на немь. Бѣ бо сь любимъ Борисомъ, и бяше бо отрокъ сь сынъ Угорескъ, именемъ Юрги, его же любляше Борисъ повелику; бѣ бо Борисъ възложилъ на него гривну велику злату, в неи же предстояше пред нимъ. Избиша же отрокы многы; Георъгеви не могуще сняти гривны сея вборзѣ съ шеи, усѣкнуща главу его, тако сня, отвергъша главу его прочь; тѣм же послѣдѣ не обрѣтоша тѣла его въ трупьи. Бориса же убивша оканнии и увертѣвше в шатеръ, возложьша на кола, везоша и еще дышюще. Увидѣвъ же се оканныи Святополкъ, яко еще дышеть, посла два Варяга приконьчатъ его. Онѣма же пришедшима, и видѣша, яко еще живу сущу ему, единь ею изъвлекъ мечь, пронзе и въ сердце. Тако скончася блаженыи Борисъ, вѣнець приимъ от христа бога, съ праведными причтеся, съ пророкы и апостолы, съ ликы мученичьскыми въдваряяся, Аврааму на лонѣ почивая, видя неиздреченную радость, въспѣвая съ аггелы, веселяся с ликы святыхъ. И положиша тѣло его, отаи принесъше Вышегороду, у церкви святого Василиа. Оканнии же си убиици приидоша Святополку, акы хвалу имуще безаконьници. Суть же имена симъ законопреступникомъ: Путьша, Талець, Оловиць, Ляшко; отець же их сатана. Сицѣ бо слугы бѣси бывают; бѣси бо на зло посылаеми бывают, а аггели на благое слеми суть. Аггелъ бо человѣку не стваряеть зла, нь благо мыслить ему всегда, паче же крестияномъ помагаеть от супротивнаго врага диавола; а бѣси на злое всегда ловят, завидяще ему, понеже видят человѣка богомъ почтена, и завидяще ему, на злое скоро слеми суть. Рече бо богъ: «кто идет прельстить Ахава» и рече бѣсъ: «се азъ иду». Золъ же человѣкь, тщася на злое, не хуже есть бѣса; бѣси бо бога боятся, а золъ человѣкъ ни бога боиться, ни человѣкъ ся стыдит; бѣси бо и креста господня боятся, а золъ человѣкь ни креста господня боится. Тѣм же глаголашеть Давыдъ: «Аще во истину убо право глаголете, право судите, сынове человѣчьстии; ибо въ сердци безаконие дѣлаете на земли, неправду рукы ваша съплетають; уничижени быша грѣшници от ложеснъ, заблудиша от чрева, глаголаше лжю; ярость их по образу змиину».

Княжение Святополче. Святоплък же Окаанныи нача княжити в Киевѣ, и съзва люди, нача даяти коръзна, а другымь кунами, и раздая множество всего. Ярославу же тогда бывшу в Новѣградѣ, не вѣдущу отца своего смерти, кормяше варягы, бояся рати. Варязи же бяху мнози у Ярослава, и насилье творяху новгородцемь и женамь их. И вставше ркошя новгородци: «Сего мы насилья не можем терпѣти». И събрашася в нощь, и избишя варягы в дворѣ Поромонѣ. И разгнѣвася Ярослав, и шед на Ракому, сѣде в дворѣ, посла к новгородцем, рече: «Уже мнѣ сих не крѣсити». И позва к собѣ нарочитыа мужи тысящу, иже бяху изсѣкли варягы ты, оболстив их изсѣче, а друзии бѣжашя из града; в ту же нощъ приде ему вѣсть ис Киева от сестры его Передславы: Отець ти умерлъ, а Святоплъкъ сѣдит в Киевѣ, убивъ Бориса и Глѣба, а ты блюдися сего повелику. И се слышав, Ярослав печален бысть о отци и о дружинѣ; заутра же събрав избыток новгородцев, и створи вѣче на поли Ярослав, и рече к ним: Любимаа моя дружино, иже вчера избих в безумьи моем, не топерво ми их златом окупати, а нынече надобни. И утеръ слезы, рече имь: Братье, отець мои умерлъ есть, а Святополък сѣдит в Киевѣ, избиваа братю свою; хощу на нь поити, потягнѣте по мнѣѣ. И рѣша ему новгородци: Аще княже и братья нашя избита суть, а мы можемь с тобою ити. И събра Ярослав варягъ тысящу, а прочих вои 40 тысящ, и поиде на Святополъка, нарек Бога, и рече: Не аз начях избивати братью, но он, да будет отместникь Богъ крови брати моеи, зане без вины пролья кров Борисову и Глѣбову праведною; егда и мнѣ сице же створит, но суди ми, Господи, по правдѣ, да скончается злоба грѣшнаго. И поиде на Святополка. Слышав же Святоплъкъ идуща Ярослава, пристрои без числа вои, руси и печенѣгъ, и изыде противу к Любцу об онъ пол Днепра, а Ярослав о другыи.

Святополкъ же окаанны нача княжити в Киевѣ. Ярославу же и еще не вѣдущу о отца своего смерти, варязи бяху мнози у Ярослава и насилие творяаху наугородьцемъ и женамъ ихъ. И въставше, новогородци избиша варягы въ дворѣ Парамонѣ. И разгнѣвався Ярославъ, и шедъ на Ракамо, сѣде въ дворѣ, и посла къ новогородьцемъ, и рече: «Уже мнѣ сихъ не кресити». И позва к себѣ нарочитые мужи, иже бяху сѣкли варягы, и обольстивъ я, иссѣче 1000 мужь, а иныя бѣжаша изъ града. В ту же нощь прииде къ Ярославу вѣсть ис Кыева от сестры его Предъславы: «Отець ти умерлъ, а Святополкъ сидить в Киевѣ, убилъ Бориса и Глѣба. А ты блюдися сего повелику». И се слышавъ, печаленъ бысть о отцѣ и братии. Заутра же, собравъ избытокъ новогородьцевъ, и Ярославъ створи вече на полѣ, и рече к нимъ: «О любимая моя дружино, юже вчера избихъ в безумии моемъ. Не топере ми ихъ золотомъ окупати, а нынѣ надобни». И утеръ слезъ, рече имъ на вѣчии: «Братие! Отець мои умерлъ есть, а Святополкъ сидить в Киевѣ, избивая братию свою. Хощу на нь поити. Потягнете по мнѣ!». И рѣша ему наугородьци: «Аще, княже, и братия наша избита суть, а мы можемъ с тобою ити». И собра воя Ярославъ, варягъ тысящу, а прочихъ вои 40000, и поиде на Святополка, нарекъ бога и рече: «Не азъ начахъ избивати братию, но онъ. Да будеть отместникъ богъ крови братии моея, зане без вины пролия кровь Борисову и Глѣбову праведную. Егда мнѣ сице же створить, но суди ми, господи, по правдѣ, да скончается злоба грѣшныхъ». И поиде на Святополка. Слышавъ же Святополкъ идуща Ярослава, пристрои безъ числа вои руси и печенѣгъ, изыде противу къ Любчю об онъ полъ Днѣпра, а Ярославъ об сю страну.

Убиение князя Бориса Владимеровича Ростовъского. Святополкь сѣде въ Киевѣ по отци, и призва кианы, и многи дары имъ раздаа, и отпусты а. Посла же кь Борису, глаголя: «Брате! хощу съ тобою любовь имѣти, и кь отню ти придамъ»; глагола же лестно, а не истинно. И пришедъ къ Вышегороду нощию, отаи призва Путшу и вышегородскыа боляре, и рече имъ: «Повѣжьте ми по истиннѣ, приазньство имѣете ли ко мнѣ?» Путша рече: «Вси мы можемъ головы своа положити за тя». Видѣвъ же диаволь, искони ненавидяи добра человѣку, яко всю надежду свою на Бога положиль есть святыи Борись, начатъ подвижнѣе бывати и обрѣть, якоже и Каина на братоубииство горяща, такоже и окааннаго Святополка, по истиннѣ втораго Каина, улови мысль его, яко да избыетъ вся наслѣдникы отца своего, и самъ прииметь всю власть Рускую единь. Тогда призва къ себѣ окаанныи, проклятыи Святополкь съвѣтники всему злу и началникы всеа неправды, и отвръзе прескврыиаа своа уста, и испусти злыи свои глась, и рече Путшинѣ чади: «Аще убо обѣщастеся главы своа положити за мя, то шедше, братиа моа, да где обрящете брата моего Бориса, исмотривше времени убиите его»; и обѣщашася ему тако сътворити. О таковыхъ рече пророкь: "Скоры суть пролиати кровь бес правды; сии бо обѣщаваются крови, и събираютъ себѣ злаа; сихъ путие суть събирающе безаконие, и нечестиемь бо свою душу обиемлютъ". Блаженныи же Борисъ, якоже бѣ посланъ отъ отца своего, и не обрѣте противныхъ своихъ и възвратися; и слышавь о отни смерти, и како потаилъ Святополкь смерть отца своего, и не хотя ити кь Киеву, но якоже бѣ воротилься, и пришедъ ста на Алтѣ шатры; и рѣша ему дружина: «Поиди, сяди въ Киевѣ на столѣ отца своего, се бо вси вои въ руку ти суть». Онъ же къ нимъ отвѣщавааше: «Не буди мнѣ того възяты рукы на брата моего, еще же и старѣишаго, егоже быхъ имѣль яко отца; мнози бо языци въ дому отца моего и превратятъ сердце мое, еже прогнати ми его; якоже и отецъ мои сътвори прежде святаго крещениа». Се же слышавше вои, разыидошася отъ него, а самъ остася токмо съ отрокы своими. И бяше день суботныи, а самъ бѣаше въ велицѣ тузѣ и печали, и влѣзь въ шатерь свои съкрушенымъ сердцемъ, и плакаашеся ськрушенымъ сердцемъ, а душею радостною жалостно глась свои испущааше: «Слезь моихъ не презри, Владыко! да якоже уповаю на тя, тако да сь твоими рабы прииму часть и жребии съ всѣми святыми твоими, яко ты еси Богь милостивь и тебѣ славу възсылаемъ Отцу и Сыну и Святому Духу, нынѣ и присно и въ вѣкы вѣкомъ». Помышляашетъ же мучение и страсть святаго мученика Никиты и святаго Вячеслава, брата Болеславля, князя Чьского, подобно сему убиену бывшу отъ Болеслава, Лятьского князя, брата суща, и како святѣи Варварѣ отець свои убиица бысть; и помышляаше слово премудраго Соломона: праведници въ вѣкы живуть, отъ Господа мзда ихь и строение ихъ отъ Вышняго; и о семъ словеси токмо утѣшаашеся. Таче бысть вечеръ, повелѣ пѣти вечерню, а самъ влѣзь въ шатерь, нача творити вечернюю, съ слезами горкыми и частымъ въздыханиемъ и стенаниемъ многымь. По сихъ же леже спати, и бяше сонь его въ мнозѣ размышлении и въ печали крѣпцѣ и страшнѣ, како предатися на страсть, и како пострадати, и течение скончати, и вѣру сьблюсти, яко да неищадымыи вѣнець прииметъ отъ рукы Вседрьжителя. И възбнувь рано, и видѣ, яко годъ есть утрении, бѣ же въ святую недѣлю, и рече къ прозвитеру своему: «Въставь, начни утренюю»; самъ же, обувь нозѣ свои и лице свое умывъ, начатъ молитися Господу Богу. Послании же отъ Святополка приидоша на Алто въ нощь ту, и подступиша близь шатра, и слышаша гласъ блаженнаго страстотръпца, поюще псалмы заутреняа. Бяше же ему вѣсть о убиении его, и начать пѣти: "Господи! что ся умножиша стужающеи ми? Мнози вьсташа на мя; и прочаа псалма того. И начатъ пѣти псалтырь, глаголя, "яко обыдоша мя пси мнози и юнци тучнии обдрьжаща мя"; и паки: "Господи, Боже мои! на тя уповахъ, и спаси мя; таче по семъ канонь". И скончаша ему утренюю, начатъ молитися, зря ко иконѣ Господни, глаголя сице: «Господи Исусе Христе! Иже симъ образомъ явися на земли, изволивыи своею волею пригвоздитися на крестѣ, и приимъ смерть грѣхь ради нашихъ, и сподоби мя тако приати страсть». И яко услышааше топотъ золъ около шатра, и трепетенъ бывь, нача слезы испущати отъ очию своею, и глаголаше: «Слава ти, Господи, о всемь томъ яко сподобиль ми еси, зависти ради, приати горкую смерть, и все пострадати любве ради словесе твоего; не въсхотѣхъ бо себе самъ възыскати, ничтоже себе изволихъ по апостолу: любы тръпитъ, всему вѣру емлетъ, не ищетъ своихъ си; и пакы: боязни въ любви нѣсть, но съврьшенна любовь вонъ изгоняетъ страхъ; тѣмже, Владыко, душа моа въ руку твоею есть выну, яко закона твоего не забыхъ; яко Господу годѣ, тако и бысть.» И яко узрѣ прозвитерь его и отрокь, иже служааше предъ нимъ, господина своего дряхла и печалию обилна суща зѣло, расплакастася и глаголаста: «Милыи наю господине драгыи! коликои благости сподобися, яко не въсхотѣ противитися брату своему, любве ради Божиа, колико воа дръжа въ руку свою!». И си рекша, умилистася и умлькоста, и абие узрѣста текущихъ кь шатру, блистания оружиа, и мечное оцѣщение. Безъ милости прободено бысть честное и многомилостивое тѣло святаго и блаженнаго страстотрьпца Бориса; и въскочивше въ шатрь насунуша его копиемъ окаанныи Путша, и Талець, и Еловичь, и Ляшко. Видѣвъ же се отрокъ его, връжеся на тѣло его, рекь: «Да не остану тебе, господине мои драгыи; да идеже красота тѣла твоего увядаетъ, ту и азъ сподоблень буду животь свои скончати». Бяше же сеи отрокъ родомъ Угринь, именемъ Георгии, братъ Моисею, егоже потомъ плѣни Болеславъ, плѣнуа Киевь съ Святополкомь, бияся съ Ярославомъ; много пострада въ Лясѣхъ въ плѣну отъ жены нѣкыя, еяже мужа убиша на бою вои Ярославли; она же хотѣ сего Моисея въ домь свои взяти въ мужа себѣ, красоты ради его, бѣша бо красенъ велми; о немъ же повѣсть въ Патерицѣ въ Печерскомь. Мы же сие глаголемь; На Георгиа же бяше възложилъ святыи Борисъ гривну злату, бѣ бо любимъ Борисомъ паче мѣры; ту же и того прободоша. Святыи же Борисъ яко бысть уранень, искочи ис шатра въ оторопѣ, и начаша глаголати стоящеи округъ его: «Что стоите зряще? Приступльше скончаемь повелѣнное намъ". Сиа слышавъ блаженныи Борисъ, нача молитися имъ и милъ ся дѣати, глаголя имъ: «братиа моа милаа! мало ми время дождѣте, да помолюся Богу моему.» И възрѣвь на небо сь слезами и горцѣ въздохнувь, нача молитися сицеми глаголы: «Господи Исусе Христе, Боже милостивыи, и многомилостивыи, и премногомилостивыи Владыко! славати, яко сподобилъ мя еси, Владыко, отъ прелести житиа сего лестнаго отъити; слава ти, прещедрыи Живодавче, яко сподобилъ мя еси труда святыхь ти мученикь; слава ти, Владыко человѣколюбче, сподобивыи мя скончати хотѣние сердца моего; слава, Христе, многому милосердию твоему, иже направивыи на правыи путь мирныи ногы моа тещи къ тебѣ безъ съблазньства; призры съ высоты святыа твоеа и виждь болѣзнь сердца моего, юже приахь отъ сродника моего, яко тебе ради умръщвляемы есми весь день, въмѣниша мя яко овца въ снѣдь. Вѣси бо, Господи мои, вѣси, яко не противлюся, ни въпрекы глаголю; имыи въ руку моею вся воа отца моего и вся любима отца моего, и ничтоже умыслихъ противу брату моему, онъ же елико възможе, въздвиже на мя; да аще бы ми врагь поносилъ, претрьпѣлъ быхъ убо отъ него, и аще бы ненавидяи мя на мя велерѣчевалъ, укрылся быхъ отъ него. Но ты, Господи, виждь и суди межи мною и братомъ моимъ, и не постави имъ грѣха сего, но приими въ миръ духь мои, аминь». Таче възрѣвь къ нимъ умиленыма очима, испадшимъ лицемъ, весь слезами облиявся, рече е: «Братие! приступльше кончаите службу вашу, и не буди мирь, братие, брату моему и вамъ». Да елико слышаху словеса его, отъ слезъ не можааху ни словесе рещи, отъ страха же и печали горкиа и отъ многь слезъ, но съ въздыханиемь горкымъ жалостно глаголааху, плачуще въ души своеи: «Увы намъ, княже нашь милыи, драгыи, блаженныи, водителю слѣпымь, одежда нагымъ, старости жезль, ненаказаннымь казателю! кто уже исправитъ вся? како не въсхотѣ славы мира сего? како не въсхотѣ веселитися съ честными велможами? како не въсхотѣ величии въ семъ житии? кто бо не почудится великому его смирентю? кто ли не смирится, оно смирение видя и слыша?» И абие успе, предавь душу въ руцѣ Бога живаго, мѣсяца иулиа 24 день. Избыша же и отрокы многы; съ Георгиа же не могуще гривны сняти, отсѣкше главу его отвръгоша кромѣ, да тѣмъ послѣди не могоша познати тѣла его. Блаженнаго же Бориса обертѣша въ шатеръ, възложиша на кола, и повезоша его, и яко быша на бору, нача въскланяти святую главу свою; и се увѣдавъ Святополкь, посла два варяга, и прободоста и мечи въ сердце. И тако скончася блаженныи Борисъ, въсприемъ неувѣдаемыи вѣнець отъ Христа Бога съ праведними, причтеся съ пророкы и апостолы, и съ ликы мученическыми въдворяася, Авраама на лонѣ почиваа, и видя неизреченную радость, въспѣваа съ аггелы и веселяся въ лицѣ святыхъ. И привезше на Днѣпрь, вложиша его въ лодию, и приплувше съ нимь подъ Киевь; Киане же не приаша его, но отпнухуша прочь. И привезше тѣло его таи, положиша у церкви святаго Василия, въ Вышегородѣ, въ землю погребоша. Сеи благовѣрныи князь Борись, благаго корене сыи, послушливъ бѣ, отцу покаряяся о всемъ; тѣломъ бяше красень и высокь, лицемь кругль, плечи высоцѣ, въ чреслѣхь тонокь, очима добрь и весель, брада мала и усъ, младъ бо бѣ еще; свѣтяся царскы, крѣпокъ тѣломъ, на рати храберь, въ сьвѣтехъ мудръ и разумень, при всемь всячьскы украшень акы цвѣтъ въ юности своеи, и благодать Божиа цвѣтяше на немъ. Окааннии же сии убиици приидоша кь Святополку, акы хвалу имуще, безаконници. Сии бо слугы бѣсы бываютъ; бѣсы бо на злое посылаеми бываютъ, аггели же на благое слеми суть. Аггель бо человѣку зла не сьтворяетъ, но благое мыслитъ ему всегда, паче же христианомъ помагаетъ и заступаетъ отъ съпротивнаго диавола; а бѣси всегда на злое словятъ, завидяще ему, понеже видятъ человѣка почтена Богомъ, и завидяще ему, на злое слеми скори суть. Рече бо Богь: "Кто идетъ прелестити Ахава? И рече бѣсь: "Се азъ иду". Злыи же человѣкь, тщашася на злое, не хуждьши есть бѣса; бѣси бо Бога боятся и человѣкь стыдятся, а золъ человѣкь ни Бога боится, ни человѣкь ни срамляется; бѣси бо креста Господня боятся, а золь человѣкь ни креста Господня боится. Тѣмже и глаголаше Давыдъ: аще въ истинну правду глаголете, праваа судите сынове человѣчестии; ибо въ сердци безаконие дѣлаете на земли; неправду рукы ваша сьплѣтаютъ. очюждени быша грѣшници отъ ложеснь, заблудиша отъ чрева, глаголаша лжу. и ярость ихь по образу змиину.

И собра вои 4000: Варягъ бяшеть тысяща, а новгородцовъ 3000; и поиде на нь. Святополкъ же то слышавъ, и собра бещисла множество вои, изиде противу его къ Любцю, и сѣде ту на полѣ со множествомъ вои. Ярославъ же пришед, ста на березѣ на Днѣпрѣ; стояша ту 3 мѣсяци, не смѣюще ся соступити, Воевода Святополчь, именемъ Волчии Хвостъ, ѣздя подлѣ рѣку, укаряти нача новгородци: «почто приидосте с хромчемь тѣмъ, а вы плотници суще; а мы приставимъ вы хоромовъ рубить». И нача Днѣпръ мръзнути. И бяше Ярославъу мужь воприязнь у Святополка; и посла к нему Ярославъ отрокъ свои нощью. Рекъ к нему: «оньсии, что ты тому велишь творити; меду мало варено, а дружины много». И тъ рече мужь: «рчи тако Ярославу: да аще меду мало, а дружинѣ много, да к вечеру дати». И разумѣ Ярославъ, яко в нощь велит сѣщися; а абие того вечера перевозися Ярославъ на ону страну Днѣпра и лодьи отринуша от берега; и тои нощи поидоша на сѣчю. И рече Ярославъ дружинѣ: «знаменаитеся, повиваите собѣ главы своя убрусомъ». И бысть сѣча зла, оже за рукы емлющеся сѣчаху и по удолиемъ кровь течаше; мнозѣ вѣрнии видяху аггелы божиа помагающа Ярославу; и до свѣта побѣдиша Святополка. И бѣжа Святополкъ в Печенѣгы, и бысть межи Чахы и Ляхы, никим же гонимъ пропаде оканныи, и тако злѣ живот свои сконча; яже дымъ и до сего дни есть; а Ярославъ иде къ Кыеву, сѣде на столѣ отца своего Володимира; и абие нача вои свои дѣлитѣ старостамъ по 10 гривенъ, а смердомъ по гривнѣ, а новгородцомъ по 10 гривенъ всѣмъ, и отпусти ихъ всѣх домовъ, и давъ имъ правду, и уставъ списавъ, тако рекши имъ: \176\ «по се грамотѣ ходите, якоже списах вамъ, такоже держите».

В лѣто 6524 [1016]. Начало княжениа Ярославля в Киевѣ. Прииде на Святоплъка и сташя противу собѣ обаи полы Днепра. И не смѣют ни си онѣх, ни они сих почати, и стояша три месяци противу себѣ, не смѣаху ступитися. И нача воевода Святополчь, именем Влъчии Хвостъ, ѣздя възлѣ брегъ, укаряти новгородци, глаголя: Почто приидосте с хромцем симъ? А вы плотници суще, приставимъ вы храмовъ рубити. Се слышавше новгородци, рѣша Ярославу, яко: Заутра перевеземся на нь; аще ли кто не идеть с нами, то сами посѣчемъ и. Бѣ бо уже в замороз, а Святоплък стоаше межи двѣма озерома, и всю нощь пилъ бѣ с дружиною своею. И нача Днепръ мерзнути, и бяше Ярославу муж в приазнь у Святоплъка, и посла к нему Ярослав отрокъ свои нощию, рече к нему он сии: Что ты тому велиши творити, меду мало варено, а дружины много. И отрече ему муж тои: Рцы тако Ярославу: да аще меду мало, а дружины много, да к вечеру дати. И разумѣв Ярослав: яко в нощъ велит сещися. И заутра, исплъчився съ дружиною своею, противу свѣта перевезеся на ону страну Днепра. И высѣде на брегъ, и отринушя лодья от брега; и тои нощи поидошя противу собѣ на сѣчю. И рече Ярослав друженѣ: Знаменаитеся, повиваите главы себѣ убрусом. И сступишася на мѣстѣ, и бысть сѣча зла, и не бѣ лзѣ озером печенѣгом помогати; и притиснушя Святоплъчи вои къ озеру, и въступиша на лед, и обломися с ними лед, и нача одоляти Ярослав, Святоплък же побѣже, и одолѣ Ярослав. А Святоплък бѣжа в Ляхи, и сѣде Ярослав в Киевѣ на столѣ отца своего и дѣда. Бѣ бо тогда Ярославъ 28 лѣт.

В лѣто 6524 [1016]. Прииде Ярославъ на Святополка, и сташа противу себе оба полы Днѣпра, и не смѣяхуть и ни си онѣхъ, ни они сихъ начатъ, и стояша 3 месяци противу себѣ, не смѣющеся соступити. И нача воевати Святополчь именемъ Волчи Хвостъ, ѣздя возлѣ брегъ, укаряти новогородьци, глаголя: «Почто приидосте со хромцемъ симъ, а вы плотници суще. Приставимъ васъ хоромовъ рубити нашихъ». Се слышавше, новогородьци рѣша Ярославу: «Яко заутра перевеземся на нь. Аще ли кто не поидеть с нами, то сами потнемъ». И бѣ бо уже взаморозъ, а Святополкъ стояше межи двѣма озерома и всю нощь пилъ бѣ с боляры своими. И нача Днѣпръ меръзнути. И бяше Ярославу мужь въ приязнь у Святополка, и посла к нему Ярославъ отрокъ свои нощию, рече к нему он си: «Что ты тому велиши творити: меду мало варено, а дружины много». И отрече ему муже тъ: «Рци тако Ярославу: "Да аще дружины много, а меду мало, да к вечеру дати"». И разумѣвъ Ярославъ, яко в нощь велитъ сѣщися. Ярослав же заутра исполнився воемъ своимъ, противо свѣту перевезеся на ону страну Днѣпра и выседе на брегъ, отринуша лодья от брега, и тои нощи поидоша противу себе на сѣчю. И рече Ярославъ своимъ воемъ: «Знаменаитеся, повиваите главы себѣ убрусомъ». И сступишася на мѣстѣ, и бысть сѣча зла, и не бѣ лзѣ озеромъ печенѣгомъ помагати, и притиснуша Святополчи вои къ езеру, и выступиша на ледъ, и обломися с ними ледъ, и одолѣти нача Ярославъ. Святополкъ побѣже в Ляхи, а Ярославъ сѣде в Киевѣ на столѣ отечьнѣ и дѣднѣ. Бѣ бо тогда Ярославъ 18 лѣтъ.

О побѣдѣ Ярославли на Святополка. Святополку же княжащу въ Киевѣ, въ лѣто 6524 [1016], събра Ярославь воа, Варягь тысящу, а прочихъ вои 30 тысящь, и поиде изъ Новагорода на Святополка, нарекъ Бога, и рече: «не азъ почахь избывати братию, но онь; да будетъ отместникь Богь братии моеа крове, зане безъ вины пролиа кровь Борисову и Глѣбову праведную: егда мнѣ сице же сътворитъ? но суди, Господи, по правдѣ нашеи, да скончается злоба грѣшныхъ.» И поиде на Святополка; слышавъ же Святополкь идуща Ярослава, пристрои бес числа вои, Руси и Печенѣгь, и изыиде противу къ Любчю. Прииде же Ярославь, и сташа противу себѣ обаполы Днѣпра, и не смѣаху наити ни сии на тѣхъ съ сеа страны, ни тѣ на сѣхь съ тоа стороны, и стоаху 3 мѣсяцѣ, не смѣюще ся съступити. Воевода же Святополкь, именемъ Воличии Хвостъ, отца ихь Владимера, иже побѣди Радимичи на Пищанѣ, старъ сыи, несмыслено нача ѣздѣти подлѣ брега Днѣпра рѣкы, и укаряа Новогородци, глаголаше: «Смерди, почто приидосте съ хромцемь симъ? А вы плотници суще, заставимъ васъ рубити хоромовь нашихь». Се слышавше Новогородци, рѣша Ярославу: «Яко заутра перевеземся на нь; аще ли кто не поидеть съ нами, потнемь его». И бѣ бо уже въ заморозъ; а Святополкь стоаше межи двѣма озерома, и всю нощь пилъ бѣ съ боляры своими; и нача Днѣпрь мрьзнути. И бѣ нѣкто у Святополка приатель Ярославу, и посла къ нему Ярославъ отрокъ свои нощию, и рече къ нему: «Онъ си, что ты тому велиши творити? меду варено мало, а дружины много». И отрече ему приатель тои: «Рци тако Ярославу, да аще дружины много, а меду мало, да къ вечеру дати». И разумѣ Ярославь, яко въ нощь велить ити сѣщися. Ярославь же ся заутра исполчити повелѣ всѣмь воемъ своимъ, и въ ту нощь противу свѣту перевезеся на ону сторону Днѣпра; и вышедше на брегь отринуша лодии прочь отъ брега, и въ тои нощи поидоша противу себе на сѣчю. И рече Ярославъ воемъ своимъ: «Знаменаитеся, повиваите главы своа убрусци». И съступишася на мѣстѣ, и бысть сѣча зла, и не бѣ лзѣ озеромъ Печенѣгомъ помагати, и притиснуша Святополчихь вои кь озеру, и выступиша на ледь, и обломыся съ ними ледъ, и нача одолѣвати Ярославь. Видѣвъ же Святополкь, побѣже въ Ляхы. И одолѣ Ярославь, и шедъ сѣдѣ въ Киевѣ на столѣ отечьнѣ и дѣднѣ; бѣ бо тогда Ярославь 28 лѣть.

В лѣто 6534 [1026]. Великии князь Ярославъ совокупи воя многы и прииде къ Киеву, и створи миръ с братомъ Мьстиславомъ у Городьца. и раздели ся а по Днѣпру Рускую землю: великыи князь Ярославъ прия сю страну, а Мьстиславъ ону. И начаста жити миромъ и въ братолюбьствѣ. И преста усобица и мятежъ, и бысть тишина велика в земли.

Въ лѣто 6534 [1026]. Великии князь Ярославь съвъкупи воа многы, и прииде кь Киеву, и сътвори миръ сь братомъ Мьстиславомъ у Городца. И раздѣли Русскую землю по Днѣпру: великии князь Ярославъ приа сю страну, а Мстиславъ ону; и начаста жити миромъ и въ братолюбствѣ, и преста усобица и мятежь, и бысть тишина велика въ Рускои земли.

Того же лѣта князь Всеславь Полотцкии Брячиславичь взявъ Новьгородъ и пожже; а потомъ на 3-е лѣто побѣдиша Новогородци Всеслава. Бысть же сице: заратися Всеславь и взя Новгородъ, и пожже до Неровского конца; и поима все вь святѣи Софии, и паникадила и колоколы, отъиде. Ярославичи же трие, князь великии Изяславъ, и Святославъ, и Всеволодъ, съвокупиша вои, идоша на Всеслава Полотцкаго, зимѣ сущи велицѣ; и приидоша къ Менску, и Мениане затворишася въ градѣ; князи же взяша градъ Менескь и иссѣкоша мужи, а жены и дѣти даша на щитъ. И поидоша къ Немизи, и ту выиде противу ихь Всеславь, и сьвъкупишася обои на Немизѣ, марта 3 день, бѣ бо снѣгь великь, и поидоша противу себѣ; и бысть имъ бои великъ и сѣча зла, многы падоша, и одолѣша Ярославичѣ, а Всеславь побѣже. Посемь же, мѣсяца иуля въ 10 день, трие Ярославичи, князь великии Изяславъ, и Святославь и Всеволодъ, цѣловаша кресть кь Всеславу, и послаша къ нему, глаголюще: «прииди къ намъ, яко не сътворимъ ти зла.» Онъ же надѣяся на крестное цѣлование, иде къ нимъ на Ршу, поиха въ лодьи черезъ Днѣпрь. Изяславу же въ шатерь предъидущу, а Всеславу по немъ идущу, и яша Всеслава на Рши у Смоленска, преступивше кресть. Изяславъ же приведъ Всеслава кь Киеву, всади его въ порубь и съ двѣма сынома. Преступление крестное.

В лѣто 6575 [1067]. Заратися Всеславъ, сынъ Брячиславль, Полотьскыи, зая Новгород. Ярославици же трие, Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ совокупиша воя, идоша на Всеслава, зимѣ сущи велицѣ, и прииде Мѣньску, и мѣнянѣ затворишася въ градѣ. Сиа же братьа взяша Мѣнескъ, исѣкоша мужи, а жены и дѣти взяша на щитъ; и поидоша к Немѣзи, мѣсяца марта въ 3 день, и бяше снѣгъ великъ, и поидоша противъ себѣ, и бысть сѣча зла, и мнози падоша; и одолѣша Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ, а Всеславъ бѣжа. Посемъ же, мѣсяца июля въ 10 день, Изяславъ, Святославъ, Всеволод цѣловаша крестъ честныи ко Всеславу, рекше ему: «Прииди к намъ, яко не створим ти зла». Онъ же, надѣяся о цѣловании креста, приихавши в лодьи чресъ Днепръ. Изяславу же в шатеръ преди идущу, Всеславу по немь идущу, тако Всеслава яша на Рши у Смоленьска, преступивше крестъ. Изяславъ же приведе Всеслава Кыеву и всади его в порубъ съ двѣима сынъма.

В лѣто 6575 [1077]. Заратися Всеслав, сынь Брячиславль, Полотскыи и зая Новгород до Неревского конца и пожже; и поимав все у святѣи Софии, и паникадила, и колоколы, и отъиде. И Ярославичи же трие, Изяслав, Святослав, Всеволод, совокупивше вои, идошя на Всеслава, зимѣ сущи велицѣ. И приидошя к Менску, и меняне затворишася в градѣ. Си же взяше Каменескъ и изсѣкошя мужи, а жены и дѣти дашя на щит, и поидошя к Немизѣ, и Всеслав поиде противу. И съвокупишяся обои на Немизѣ марта въ 3 день, бѣ бо снѣг велик, и поидоша противу собѣ; и бысть сѣча, мнози падошя; и одолѣ Изяслав, и Святослав, и Всеволодъ, а Всеслав побѣже. По сем же, месяца июня 10, Изяслав, и Святослав, и Всеволод цѣловаше крестъ къ Всеславу, ркуще ему: Прииди к нам, яко не створим ти зла. Он же надѣяся о цѣлованьи креста, преѣха в лодьи чрез Днепръ, Изяславу же в шатеръ предъидущу, Всеславу же по нем идущу, и яша Всеслава на Рши у Смоленска, преступивше крестъ. И приведе Изяслав Всеслава к Киеву, всади и в порубь с двѣма сынома.

В лѣто 6575 [1067]. Заратися Всеславъ, сынъ Брячиславль, полотескыи и зая Новъгородъ до Неревьскаго конца, и пожже и поима все у Святѣи Софии, и паникадила, и колоколы, и отъиде. И Ярославичи же трие, Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ, совокупиша вои и идоша на Всеслава, зимѣ суще велици, и приидоша къ Меньску, и меняне затворишася въ градѣ. Сии же князи взяша градъ Менескь и иссѣкоша мужи, а жены и дѣти даша на щитъ: и поидоша к Немизи, и Всеславъ поиде противу, и совокупишася обои на Немизѣ марта 3 день, бѣ бо снеѣгъ великъ, и противу поидоша себе, и бысть сѣча зла, многы падоша. И одолѣ Изяславъ и Святославъ, и Всеволодъ, а Всеславъ побѣже. По семъ же месяца июля въ 10 день Изяславъ и Святославъ, и Всеволодъ целовавше крестъ къ Всѣславу, ркуще ему: «Прииди к намъ, яко не створим ти зла». Он же, надѣявся о целовании креста, поѣде в лодии чрезъ Днѣпръ. Изяславу же въ шатеръ предъ идущу, а Всеславу же по немъ идущу, и яша Всеслава на Рши у Смоленьска, преступивше крестъ. Изяславъ же, приведъ Всеслава къ Киеву, всади в порубъ съ двѣма сынома.

В сиа же времена прииде волхвъ, прѣлъщенъ бѣсомъ; пришед бо Кыеву, глаголаше, яко явилося ми 5 богъ, глаголюще сице: "Повѣдаи людемъ, яко на 5 лѣто потещи Днѣпру въспять, а землямъ преступати на иная мѣста, яко стати Грѣчьскои земли на Рускои земли, а Рускои земъли на Грѣчьскои землѣ, и прочимъ землям измѣнятися; егоже невѣгласи послушаху, вѣрнии же насмѣяхуся, глаголюще ему: «Бѣсъ тобою играеть на пагубу тобѣ». Еже и бысть ему: во едину бо нощь бысть безъ вѣсти. Бѣси бо, подътокше, на зло въводят, посемь же насмихаются, вринувше въ пропасть смертьную, научивше глаголати, яко се скажемъ бѣсовьское научение и дѣиство.

В си же времена прииде влъхвъ, прелщенъ бѣсом; и пришед к Киеву, глаголюще сице, повѣдаа людемь, яко на пятое лѣто Днепру потещи вспять, а землям преступати на инаа мѣста, яко стати Греческои земли на Рускои, а Рускои земли на Греческои, и прочим землям измѣнитися; егоже невѣгласи послушаху, вѣрнии же насмѣхахуся, глаголюще ему: Бѣсъ тобою играет на пагубу тобѣѣ. Се же и бысть ему: въ едину же нощъ бысть без вѣсти. Бѣси бо подтокше на зло вводять, по сем же посмѣхаються, ввергше в пропасть смертную, научивше глаголати, яко се скажем бѣсовское наущение и дѣиство.

И в си времена прииде волховъ, прелщенъе бѣсомъ, пришедъ бо къ Киеву, глаголаше, яко «явило ми ся есть пять Богъ, глаголюще сице: "Повѣдаи людемъ, яко на пятое лѣто потещи Днѣпру въспять, а землямъ преступати на иная мѣста, яко стати Греческои земли на Рускои земли, а Рускои на Греческои земли и прочимъ землямъ изменятися"». Его же невѣгласи послушааху, вѣрнии же насмѣяхуся, глаголюще ему: «Бѣсъ тобою играетъ на пагубу тебѣ», еже и бысть ему, въ едину убо нощь бысть без вѣсти. Бѣси бо, потокъше, въводять на зло, по сем же насмихаются, вринувше въ пропасть смертную, научивше глаголюще, яко се сказаимъ бѣсовьское научение и дѣиство.

И въ си времена прииде вльхвъ, прелщень бѣсомъ; пришедъ бо х Киеву, глаголаше: «яко явило ми ся есть пять богь, глаголюще сице: повѣдаи людемъ, яко на пятое лѣто потечетъ Днѣпрь рѣка въспять, а землямъ превращатися и преступати на инаа мѣста, яко стати Греческо земли на Рускои земли, а Рускои на Греческои земли, и прочиимъ землямъ измѣнятися». Егоже невѣгласи послушааху, вѣрнии же насмѣахуся, глаголюще: «бѣсь тобою играеть на пагубу тебѣ;» еже и бысть ему, въ едину убо нощь безъ вѣсти бысть. Бѣси бо потокше на зло въводятъ, посемь же насмѣхаются, вринувше въ пропасть смертьную, научивше глаголати , якоже се сказаимъ бѣсовское научение и дѣиство.

Въ лѣто 6605 [1097]. Снидошася вся братиа у Любча на устроение мира, князь великии Святополкь, и Володимерь Манамахъ, и Давыдъ Игоревичь Ярославича, Василко Ростиславичь, Володаревь братъ, и Святославича два, Давыдь и Олегь, и рекоша: «Почто губимъ землю Рускую, межи себе творячи которы и брани великие? а половци землю нашу несутъ разно и пусту чинятъ». И цѣловаша кресть, яко быти имъ всѣмъ за одинь, а дръжатися комуждо отчины своея, а въ чюжее не въступатися; и оттолѣ разыдошася князь великии Святыиполкь къ Киеву, а съ нимъ Давыдъ Игоревичь и Василко Ростиславичь; и яша ту Василка князъ великии Святополкь и Давыдъ Игоревичь, и ведше въ Бѣльгородъ ослѣпиша его, и оттолѣ везоша его къ Володмерю Залѣзькому, и ту его посадиша; и повелѣ Давыдъ стрещи его 30 мужемъ; ищи сего подлинно инде въ лѣтописцѣ. Слышавъ же се Володимерь Манамахъ, нача тужити о семъ и плакати, и посла по Святославичи, по Давыда и по Олга, и хотяше поити на великого князя Святополка. А князь великии начатъ извѣтъ творити на Давыда Игоревича, рече: «Яко тъи мнѣ повѣдалъ; яко хощетъ тя убити Василко, а грады твоа взяти себѣ, а сложился есть съ Володимеромъ; и язъ своеа головы блюлъ, а слѣпилъ его Давыдъ, а не язъ». Онѣмъ же въсхотѣвшимъ на него за Днѣпрь, Святополкь же въсхотѣ бѣжати, и не даша ему киане; а къ Володимеру послаша съ молбою матерь его, Всеволожу княгиню, и митрополита Николу. Князь же Володимерь послушаихъ, и рече имъ: «Аще се все зло сътвориль Давыдъ, то шедъ князь великии Святополкь ими его, или прожени, а мы кровопролитиа не хотимъ». Князь же великии сице обѣщася, и тако мирь сътвориша. Князь великии Святополкь Изяславичь съ Володимеромъ Всеволодичемъ Манамахомъ хотѣша ити на Давыда Игоревича про Василка, онъ же посла къ Василку, глаголя: «Пошли кь братии, да бы на мя не ходили; азъ ти дамъ градъ, кои хощеши». Онъ же посла къ нимъ, рекъ: «Мене ради, братие, крови не проливаите». Они же възвратишася. Тое же весны Давыдъ Игоревичь поиде о Велицѣ дни, хотя прияти власть Василькову, и срѣте его Володимеръ Ростиславичь, братъ Василковь, у Бужска, и не смѣ Давыдъ стати противу ему, и затворися въ Бужскѣ; и ту Давыдъ отпусти Василка, дасть его брату его Володарю Ростиславичу, и сѣде Василко въ Теребовли, а Давыдъ иде къ Володимеру Велиньскому. Тои же весны Василко и Володимерь Ростиславичи идоша на Давыда Игоревича, Давыдъ же затворися вь Володимери; они же взяста градъ Всеволожь, и зажгоста его, а людеи иссѣкоша. Посемь же приидоша къ Володимерю, и оступивше его, и начаша просити Туряка, Лазаря и Василя, яко тѣ намолвили Давыда на ослѣпление Василково; и выда ихъ Давыдъ и не хотя, они же повѣсиша ихъ и разстрѣляша, и мирь въземше отъидоша. Того же лѣта погорѣ онь поль, а въ 3 день дѣтинець згорѣ городъ; и Лукину чадь избыша.

В лѣто 6617 [1109]. Бысть вода велика въ Днѣпрѣ, и въ Деснѣ, и въ Прѣпятѣ.

Въ лѣто 6617 [1109]. Бысть вода велика въ Днѣпрѣ, и въ Деснѣ, и въ Припеты.

Того же месяца сѣде Владимеръ Манамахъ на великое княжение, на столѣ отца своего Всеволода, и устрои мостъ чрезъ Днѣпръ.