По семь же лѣтѣ въставше влъсви лживии въ Суздали и избивааху старую чядь, бабы, по дияволю учению и бѣсованию, глаголюще, яко си держать гобину и жито и голодъ пущаютъ. И бѣ мятежь великъ и гладъ по всеи земли тои, яко мужу своя жена даяти, да кормять себѣ челядиномъ. Идоша по Волзѣ вси люди въ Болгаре и привезоша пшеницю и жито, и тако от того ожиша. Слышавъ же князь великы Ярославъ вълхвы, прииде къ Суздалю и, изымавъ убиица ты, расточи, иже бяху бабы избили, и домы ихъ разграби, а другыя показни. И устави ту землю, рекъ сице: «Богъ наводит по грѣхомъ нашымъ на кую же землю гладомъ или моромъ, или ведромъ, или иною казнью, а человекъ не вѣсть ничто же. Христосъ богъ единъ есть на небесѣхъ».

О влъсвѣхь лживыхъ. По семъ же лѣтѣ въставше въльсви льживыи въ Суздали, и избиваху старую чадь бабы, по диаволю учению и бѣсованию, глаголюще, яко сии дрьжать губину и жито и голодъ пущають. И бѣ мятежь великь и гладъ по всеи земли тои, яко мужу своа жена даати, да кормять себе, челядиномъ; идоша по Волзѣ вси людие въ Болгары, и привезоша пшеницу и жито, и тако отъ того ожиша. Слышавъ же князь великыи Ярославъ вльхвы, прииде изъ Новогорода къ Суздалю, и изымавъ убиица тыи расточи, иже бяху бабы избили, и домы ихъ разграбы, а другыа казни; и устави мятежъ въ тои землѣ, рекь сице: «Богъ наводитъ по грѣхомъ нашимъ на куюждо землю гладомъ, или моромь, или ведромъ, или иною казнию, а человѣкь не вѣсть ничтоже, Христосъ Богъ единь вѣсть на небесѣхь».